Becoming. Моя история  - Мишель Обама

Зная, что военные и их семьи заслуживают большего, чем символические благодарности, мы с Джилл и командой работали над конкретными мерами для поддержки военных и того, чтобы общественность больше о них узнала. Барак ускорил события, в начале года проведя общегосударственный аудит и попросив агентства найти новые способы поддержки семей военнослужащих. Я же тем временем обратилась к самым влиятельным бизнесменам страны, взяв с них слово нанимать больше ветеранов и супругов военных. Джилл собирала обещания от колледжей и университетов адаптировать учителей и профессоров к нуждам детей военных. Мы хотели бороться со стигматизацией психических проблем военнослужащих и планировали убедить голливудских сценаристов и продюсеров брать больше военных историй для фильмов и телешоу.

Эти проблемы решить было непросто, но возможно. Чего не скажешь о тех, что лишали моего мужа сна, заставляли проводить за рабочим столом ночи напролет. Бараку лучше всего думалось ночью. Именно в эти тихие часы он смотрел на все свежим взглядом, впитывал новую информацию и делал пометки на обширной ментальной карте. Его помощники заходили в Зал договора по несколько раз за вечер, чтобы доставить еще больше папок с бумагами, над которыми сотрудники допоздна корпели в офисах внизу. Если Барак был голоден, ему приносили маленькое блюдо с инжиром или орехами. К счастью, он больше не курил, хотя и часто жевал никотиновую жвачку. Почти целую неделю он просиживал за рабочим столом до часу или до двух ночи, читая документы, переписывая речи и отвечая на электронные письма под тихий гул спортивного канала по телевизору. Барак всегда делал перерыв, чтобы поцеловать меня и девочек перед сном.

Я уже привыкла к его нескончаемой работе. Мы с девочками и раньше в течение многих лет делили Барака с его избирателями, а теперь с более 300 млн американцев. Оставляя его одного в Зале договора по вечерам, я иногда задавалась вопросом, имеют ли они хоть малейшее представление о том, как им повезло.

Перед сном, обычно в час ночи, он читал письма от простых граждан. С самого начала президентства Барак попросил сотрудников включать в его папку для бумаг десять писем от избирателей, отобранных из ежедневно поступавших 15 000 писем и имейлов. Он внимательно изучал каждое и оставлял на полях пометки, по которым сотрудники могли подготовить ответ или передать записку секретарю кабинета министров. Барак читал письма от солдат. Заключенных. Раковых больных, которые изо всех сил пытались оплатить медицинское обслуживание, и должников, у которых отняли дома. От гомосексуалов, которые надеялись когда-нибудь законно заключить брак, и республиканцев, которые думали, будто он разрушает страну. От мам, дедушек и маленьких детей. Он читал письма людей, ценивших то, что он делал, и людей, которые давали ему понять, что он идиот.

Чтение этих писем было частью обязанностей, пришедших вместе с клятвой. У Барака была тяжелая работа в одиночестве – самая тяжелая и одинокая в мире, как мне часто казалось, – но он знал, что обязан оставаться открытым и ничего не скрывать. Когда весь дом спал, Барак опускал барьеры и впускал к себе всех.

По вечерам в понедельник и среду Саша, которой уже исполнилось десять лет, тренировалась с командой по плаванию в фитнес-центре Американского университета, в нескольких милях от Белого дома. Я иногда ходила на ее тренировки, стараясь незаметно проскользнуть в маленькую комнату рядом с бассейном, откуда родители могли наблюдать за детьми через окно.

Провести меня по оживленному спортивному комплексу в тренировочные часы пик было непростой задачей для агентов службы безопасности, но они хорошо справлялись. Я же стала экспертом в быстрой ходьбе с опущенным взглядом в общественных местах. Вихрем проносилась мимо студентов университета, занятых силовыми тренировками и зумбой. В одних случаях никто меня не замечал. В других я кожей чувствовала вызванное моим присутствием волнение. Люди шептали и кричали друг другу: «Эй, это Мишель Обама!» Но все это были просто круги по воде, они быстро стихали. Я была как привидение – вот я здесь, и вот меня нет, прежде чем окружающие успевали что-то осознать.

Во время тренировок места у бассейна обычно пустовали, за исключением разве что нескольких, занятых другими родителями, лениво болтающими или смотрящими в айфоны в ожидании, когда дети закончат. Я находила тихое место, садилась и сосредотачивалась на плавании.

Я обожала смотреть на своих дочерей в контексте их собственных миров – без Белого дома, без родителей, в пространствах и отношениях, которые они выбирали для себя сами. Саша была сильной пловчихой, увлекалась брассом и стремилась овладеть баттерфляем. Она носила темно-синюю купальную шапочку и цельный купальник и старалась на каждом заплыве. Периодически она останавливалась, чтобы выслушать замечания тренера или весело поболтать с товарищами по команде во время перерыва.

Для меня не существовало большей радости, чем быть в эти минуты едва заметным сторонним наблюдателем и смотреть, как девочка – наша девочка – чудесным образом становится независимой и цельной личностью. Мы взяли дочерей с собой в этот странный и сложный мир Белого дома, не зная, как он на них повлияет. У нас с Бараком была уникальная возможность показать им историю вблизи. Когда зарубежные поездки Барака совпадали со школьными каникулами, мы путешествовали всей семьей. Летом 2009 года мы взяли дочерей в поездку, которая включала посещение Кремля в Москве и Ватикана в Риме. За семь дней они встретились с российским президентом, посетили Пантеон и римский Колизей и прошли через «Врата невозврата» в Гане – отправную точку для бесчисленного количества африканцев, проданных в рабство.

Конечно, для них это было чересчур, но я поняла, что каждый ребенок осмыслил увиденное со своей точки зрения. Саша вернулась домой из летнего путешествия к началу третьего класса. На родительском собрании в «Сидуэлле» осенью я наткнулась на короткое эссе «Как я провела лето» ее авторства. Оно висело среди таких же, написанных одноклассниками, на стене. «Я ездила в Рим и встретила папу, – написала Саша. – У него не хватало половины большого пальца».

Я не могу сказать, как выглядит большой палец папы Бенедикта XVI и все ли с ним в порядке. Но мы свозили наблюдательную, деловитую восьмилетнюю девочку в Рим, Москву и Аккру, и вот что она привезла оттуда. Ее взгляд на историю в тот момент не поднимался выше ее роста.

Как бы мы ни старались создать буфер между Малией, Сашей и опасными аспектами работы Барака, я знала, что детям еще через многое предстоит пройти. Они переживали события мирового масштаба совсем не так, как большинство других детей. Новости иногда разворачивались прямо под крышей их дома, а отца часто вызывали на место чрезвычайных происшествий национального масштаба. А также, несмотря ни на что, часть населения постоянно открыто его оскорбляла. Для меня это был еще один вид львов и гепардов, подходивших слишком близко.

Зимой 2011 года, как раз когда Барак выдвинул кандидатуру на переизбрание, появились новости о том, что ведущий реалити-шоу и нью-йоркский предприниматель Дональд Трамп намерен в 2012 году баллотироваться в президенты от республиканской партии. Тогда казалось, Трамп просто создает вокруг себя шумиху, появляясь на кабельных телеканалах, чтобы поскандалить, некомпетентно покритиковать внешнюю политику Барака и открыто поставить под сомнение тот факт, что Барак является гражданином США. Во время предыдущей кампании так называемые рожденцы верили, будто свидетельство о рождении Барака на Гавайях – подделка и на самом деле он рожден в Кении. Теперь Трамп активно возрождал эти слухи во все более нелепых заявлениях по телевидению, настаивая, что объявление 1961 года в газете Гонолулу о рождении Барака сфабриковано и что никто из одногруппников в детском саду его не помнит. Новостные агентства – особенно консервативные – радостно накачивали воздух в беспочвенные заявления ради кликов и рейтингов.